Неточные совпадения
…Вот клубится
Пыль. Все ближе… Стук шагов,
Мерный
звон цепей железных,
Скрип телег и лязг штыков.
Ближе. Громче. Вот на солнце
Блещут ружья. То конвой;
Дальше длинные шеренги
Серых сукон. Недруг злой,
Враг и свой, чужой и близкий.
Все понуро в ряд бредут,
Всех свела одна недоля,
Всех сковал железный прут…
Тогда
дальше почта трогалась уже со
звоном, который постепенно стихал, все удаляясь и замирая, пока повозка, тоже все уменьшаясь, не превращалась в маленькую точку.
Ветер шевелил прядь волос, свесившуюся из-под его шляпы, и тянулся мимо его уха, как протяжный
звон эоловой арфы. Какие-то смутные воспоминания бродили в его памяти; минуты из
далекого детства, которое воображение выхватывало из забвения прошлого, оживали в виде веяний, прикосновений и звуков… Ему казалось, что этот ветер, смешанный с дальним
звоном и обрывками песни, говорит ему какую-то грустную старую сказку о прошлом этой земли, или о его собственном прошлом, или о его будущем, неопределенном и темном.
В саду было совершенно тихо. Смерзшаяся земля, покрытая пушистым мягким слоем, совершенно смолкла, не отдавая звуков: зато воздух стал как-то особенно чуток, отчетливо и полно перенося на
далекие расстояния и крик вороны, и удар топора, и легкий треск обломавшейся ветки… По временам слышался странный
звон, точно от стекла, переходивший на самые высокие ноты и замиравший как будто в огромном удалении. Это мальчишки кидали камни на деревенском пруду, покрывшемся к утру тонкой пленкой первого льда.
По временам сквозь этот
звон и шум окрики журавлей плавно проносились с
далекой высоты и постепенно смолкали, точно тихо тая в воздухе.
Дальше увидишь, что твой
звон в хору слышен, а в одиночку — старые колокола топят его в своем гуле, как муху в масле.
Пришелец еще несколько секунд смотрел в это лицо… Несмотря на то, что Матвей был теперь переодет и гладко выбрит, что на нем был американский пиджак и шляпа, было все-таки что-то в этой фигуре, пробуждавшее воспоминания о
далекой родине. Молодому человеку вдруг вспомнилась равнина, покрытая глубоким мягким снегом,
звон колокольчика, высокий бор по сторонам дороги и люди с такими же глазами, торопливо сворачивающие свои сани перед скачущей тройкой…
Заведя меня в угол, где, казалось, некуда уже идти
дальше, Том открыл дверь, и я увидел множество людей вокруг очагов и плит; пар и жар, хохот и суматоха, грохот и крики,
звон посуды и плеск воды; здесь были мужчины, подростки, женщины, и я как будто попал на шумную площадь.
Анна Акимовна приподнялась на локоть и взглянула на окно. На дворе еще было совсем темно, и только нижний край оконной рамы белел от снега. Слышался густой низкий
звон, но это звонили не в приходе, а где-то
дальше. Часы на столике показывали три минуты седьмого.
Должно быть, звонарь Иван Кадило заснул себе под церковью и дергал веревку спросонок, — так долго вызванивал полночь. Зато в последний раз, обрадовавшись концу, он бухнул так здорово, что мельник даже вздрогнул, когда
звон загудел из-за горы, над его головой, и понесся через речку, над лесом, в
далекие поля, по которым вьется дорога к городу…
Варя, сестра Мани, вбежала в кабинет с бокалом в руке и с каким-то странным, напряженным выражением, точно у нее рот был полон воды; она, по-видимому, хотела бежать
дальше, но вдруг захохотала и зарыдала, и бокал со
звоном покатился по полу.
И рассказал, что заехали они в шинок, и стали его товарищи неволить — выпить для Светлого Христова воскресения, в самый первый
звон, — чтобы всем живым и умершим «легонько взгадалося», — один товарищ поднес ему чару, а другой — другую, а третью он уже сам купил и других потчевал, а
дальше не помнит, что ему пришло в голову на меня броситься, и ударить, и эполет сорвать.
В тайге ни звука. Только из
далекой, невидной теперь слободы несся по-прежнему торжественный
звон.
Но мёртвою он тишиной окружён,
Безмолвье пустынного лога
Порой прерывает лишь горлицы стон,
Да слышны сквозь гуслей смолкающий
звонПризывы
далёкого рога.
Окутанный снегами, он и в жестокий мороз отворяет свое дорогое окошечко и через него любуется светом божиим, ночным небом, усыпанным очами ангелов, глазеет на мимоходящих и едущих, слушает сплетни соседей, прислушивается с каким-то умилительным соучастием к скрипучему оттиску шагов запоздалого путника по зимней дороге, к
далекому, замирающему в снежной пустыне
звону колокольчика — звукам, имеющим грустную прелесть для сердца русского.
На
далеких Афанасьевских копях раздался гудок, на него откликнулась одна шахта, потом другая, — и вскоре вся их дымящаяся цепь загудела на разные тоны деловито-угрюмыми гудками. Откуда-то из-за горизонта чуть слышно донесся
звон церковного колокола.